Дети войны. Воспоминания.
1Воспоминания о годах войны
Шкондин Анатолий Фёдорович
Перед войной наша семья – папа, мама, старшая сестра Валя, младший братик Юрочка (родился в 1940г.) и я - жили в посёлке Зверево Ростовской области.
Родители работали в железнодорожной школе №.25: папа – Федор Алексеевич Шкондин – завуч школы и преподаватель математики; мама – Нина Алексеевна – учительница начальных классов. В 1941 и в начале 1942 г. у папы была "бронь", как у учителя.
Мне к началу войны исполнилось пять лет, подробности этих месяцев не отложились в памяти, но паники, неверия в нашу победу в семье и вокруг не было. Хорошо помню зарево далеко, на юго-западе, уже летом 1942года. В мои шесть лет я не представлял, что это была война на уничтожение, на порабощение нашего народа. Это наши родители берегли наши нервы - так понимаю теперь.
Папа был призван в Красную Армию в середине июня 1942года, когда немцы прорвали фронт в Донбассе и рвались к Ростову.
По решению родителей мама с детьми сразу выехала к родителям папы, на север Ростовской области, в село Верхняя Таловка, что недалеко от г. Миллерово. Почти все домашние вещи остались в Зверево, им нашлись другие хозяева.
Подробностей, как воевал папа, мы не знаем, мы старались его не тревожить расспросами. Но знаем, что папа в составе пехотного полка местного формирования отступал с боями к Сталинграду.
Бои в обороне были жестокие. Во время переправы через Волгу от авиабомбы часть солдат с катера погибли. А папу спасли, вытащили на берег, отправили в медсанбат. Оказалась тяжёлая контузия головы. Комиссия признала папу ограниченно годным к воинской службе, в тылу. Папа был направлен на службу в воинскую учебную часть, в город Кунгур Пермской области. Там проходили первичную подготовку молодые солдаты, в большинстве призванные из Средней Азии.
Сначала папа был помощником начальника штаба по учебной части, а к концу войны – заведовал секретной частью полка. Папа после окончания войны, при ликвидации учебного полка сдавал полковые документы в военный архив, в г. Оренбурге.
Получив демобилизацию, папа выехал домой, но по дороге тяжело заболел. Вся наша семья спасала папу. Папа, Федор Алексеевич, был демобилизован в звании «старшина».
Как семья Шкондиных выживала в войну?
Мама, Валя, я и Юрочка с конца июня-начала июля 1942 года жили в В.Таловка у дедушки, Алексея Ивановича, и бабушки, Матрёны Свиридьевны, в их маленьком домике из самана, с крышей, покрытой камышом – обычное сельское строение на Дону в те годы.
На усадьбе стоял глубокий погреб, с надежным перекрытием, сухой и прохладный летом и зимой. Погреб нас спас в оккупацию. На участке был свой колодец с хорошей водой. Приехали мы к дедушке поздно ночью. А утром я уже видел на дороге от Глубокой к Миллерово наши отступающие войска.
У наших воинов гимнастерки выцвели от солнца и соли, у многих - с пятнами крови. Шли они молча, без остановки в селе, пешком и тащили на себе ручное оружие. Машин было мало. Когда они прошли, мы что-то находили на обочине, видели даже деньги, но денег никто из ребят не трогал. Мы не знали, что наши солдаты отступали к Сталинграду, который вскоре станет символом нашей Победы.
Не помню, чтобы немец бомбил село. Но их самолёт-разведчик ("рама") висел над селом. Кажется, на следующий день после ухода последних наших войск в село с Юга вошли румыны. У этих были кибитки, как у цыган и вели они себя по-хамски, как мелкие грабители. Были они день-два. Потом пришли итальянцы - они не трогали население. Под штаб заняли здание школы, много играл оркестр, были беззаботные они. У них были свои машины и мотоциклы. Были итальянцы несколько недель, ушли дальше, на Миллерово, чтобы сложить свои головы (как мы теперь знаем из истории).
Последними пришли немцы. У дедушки стал майор, с ординарцем. У них были свои продукты, для печки немцу привезли курной уголь. Немцы установили свой жёсткий порядок, который приходилось соблюдать. Скидок на детство немец не делал.
После прихода немцев мама вскоре ушла пешком на север области, на свою родину, т.к. учителя были у немцев под подозрением, маму могли арестовать на работы в Германию, ведь маме было только 27лет. Мама вернулась к нам на следующий день после нашего освобождения, 14.02.1943 года. Но и на своей родине мама осталась живой чудом, т.к. кто-то из казаков донёс, что она не местная; маме пришлось прятаться в дальнем колодце, до прихода наших освободителей.
Осенью 1942года, при немцах, мне пришлось посещать школу, в шесть лет, в т.н. "нулевой" класс. Училка – местная немка была жестокой. Учились по советским букварям, только вырезали фото вождей, а также красные звёзды и флаги. Писали на обрывках газет, оберточной бумаги, с химическим карандашом, а чернила мы делали из бузины. У входа в школу стоял охранник, с овчаркой.
О жестокой битве под Сталинградом я тогда не знал; может быть, дедушка знал, но молчал. Дед требовал от меня не болтать лишнего и вести себя осторожно.
Меня немцы не били, но от того, что я видел и слышал в войну, на несколько лет после войны в душе сохранялось нервное, тревожное состояние. Ночью – тяжелые сны, с военными событиями. В кино, когда показывали убийства, не смотрел это.
Боёв за В.Таловка не было, но два раза, по ночам в сторону села стреляли "Катюши" (мы не знали этого названия, но залпы тревожили немцев, а нас – радовали). Немцы уходили из села организованно.
Рано утром 14 февраля 1943 года с пригорка, напористо бежали к селу НАШИ солдаты, одетые в белые полушубки, здоровые, уверенные в свою силу, с автоматами новой марки (это были ППШ).Самые последние немцы отстреливались недолго. Всё это я видел своими глазами, т.к. домик дедушки стоял под горкой, вблизи дороги.
Этот день,14 февраля стал для меня праздничным, как и Девятое Мая.
Но впереди, до Победы, и после было тяжко жить. Пока не вырастили урожай, питаться нечем было. Обноски одежды латали– перелицовывали, красили. Не было мыла, соли... В лишениях в это время жили все, но никто не роптал, все работали без выходных, от зари – до зари. Удивительно, но люди мало болели, надо было трудиться!
Опасности были и рядом с подростками и детьми. В полях, в окопах остались от войны снаряды, разное оружие, много гранат. Конечно, всё это мы изучали, собирали, а часто и взрывали. Несколько мальчиков погибли, а ещё больше – получили травмы. Понимаю, что я остался живым, потому что был из самых младших.
Наши семейные потери за войну: Мы потеряли младшего братика, Юрочка: он заболел, лекарств не было, не спасли. Уже после освобождения мой двоюродный брат Иван разбирал хитрую итальянскую гранату и подорвался, при этом потерял кисть одной руки, один глаз полностью, а другой – чуть видел. Папа был тяжело контужен в боях за Сталинград, но смог после войны работать в школе ещё много лет.
Первое время после Победы было видно много калек. Но эти ужасы скоро исчезли: были организованы многочисленные Артели инвалидов, где было организовано содержание и лечение инвалидов войны; они освоили разнообразные профессии, выпускали товары для людей высокого качества. У меня и теперь есть чемоданчик и шахматы с тех лет.
Когда восстановили один выходной день(воскресенье),то люди всё равно в этот день выходили на Воскресники. Люди привыкли жить с продовольственными карточками, выстаивать в очередях. Пережили две голодовки. Но веру в лучшую судьбу мы не теряли. А денежная реформа 1947 года была как чудо: в магазинах появились в свободной продаже продукты и некоторые товары.
Для тех, кто выжил, впереди была тяжкая, в ограничениях на много лет, но мирная жизнь.
Шкондин А.Ф.
22.03.2021г.
Воспоминания о годах войны. А.Ф.Шкондин (docx)